Аве Майя

Она не из тех, кто сразу получил звездные роли. По пути к главным партиям Плисецкая, по собственным словам, “больно отбила себе все бока”, но тем ценнее оказался приобретенный опыт.

Будущая балерина родилась в Москве в семье дипломата и актрисы немого кино. Когда ей было 13, отца арестовали и расстреляли, а мать сослали в Казахстан, в лагерь жен врагов народа. Девочку взяла на воспитание семья тети — Суламифь и Азаф Мессереры, танцовщики Большого театра. Они же отдали ее в Московское хореографическое училище.

На выпускном вечере Майя танцевала нимфу в “Экспромте” Чайковского в постановке Леонида Якобсона. Поэтичный номер, где партнеры изображали сатиров, а она скользила между ними и шутливо дергала за бородки. На поклоны вызывали несколько раз. Именно тогда она поняла, насколько этот момент важен — и для зрителя, и для артиста.

“Я исповедую и поныне, что поклоны — составная часть спектакля. Публика должна унести с собой не только впечатление от танца, но и весь имидж танцовщика, как виньеткой обрамленный пластическим благодарным ответом публике за приятие. От кометы в руках зрителя должен остаться хвост. Простите за дерзкое сравнение”, — писала балерина.

Она танцевала Китри в “Дон-Кихоте”, Джульетту в “Ромео и Джульетте”, Аврору в “Спящей красавице”, Раймонду в одноименном балете, Эгину и Фригию в “Спартаке”. Но решающим в ее судьбе стало “Лебединое озеро”. За 30 лет Плисецкая выходила на сцену в этом спектакле более восьмисот раз. Ее Одетту-Одиллию видели в Нью-Йорке, Париже, Лондоне, Милане, Риме, Мюнхене.

Премьера с ней в главной роли состоялась в 1947-м и собрала всю театральную Москву, несмотря на то что, спектакль показывали днем, а не вечером. Помогло сарафанное радио. Присутствовавший в зале Сергей Эйзенштейн передал за кулисы: “Скажите Майе, что она блистательная девица”.

Плисецкая говорила: танцевать этот балет “в полноги” невозможно. Каждый раз после спектакля она чувствовала себя опустошенной, словно вывернутой наизнанку. Силы возвращались лишь на второй, а то и на третий день. Недоброжелатели злословили: дескать, техника у нее уступает другим примам. Майя не спорила: признавалась, что фуэте у нее не всегда было стабильным и “не хватало школы”. Но зато были экспрессия, характер, образность, внутренний накал. Ее исполнение запоминали, в отличие от технически безупречных, но безликих номеров.

Однажды на прогоне она сымпровизировала: уходя со сцены в образе Одетты, под затихающую музыку придала рукам волнообразные движения — словно крыльям. Это было настолько выразительно и точно, что позже, на каждом из восьмисот выступлений, на этом жесте зал неизменно взрывался аплодисментами.

Из всех генеральных ролей классического репертуара Плисецкая, кажется, не станцевала только Жизель. “Уж как-то не вышло”, — поясняла она. Но в самом балете все же участвовала: исполняла партию Мирты, повелительницы вилис. И делала это, как всегда, по-своему — стремилась к тому, чтобы от ее появления зал пробирал леденящий холод и ужас. Интересно, что Мирту она танцевала только в тех спектаклях, где Галина Уланова выходила в партии Жизели — так совпадало. Майя Михайловна вспоминала, что на сцене не покидало ощущение, будто Уланова касается пола реже, чем это предусмотрено законом Ньютона.

Оставаться только в рамках классических партий было не в ее характере — хотелось экспериментов, открытий. Одним из таких смелых шагов стала “Кармен-сюита”. Плисецкая набросала либретто и попросила написать музыку Дмитрия Шостаковича. Тот шутливо отказался: “Боюсь Бизе”. На помощь пришел супруг Родион Щедрин. Работали стремительно: ночами создавали музыку, репетировали, с трудом продлевали визу специально приехавшему с Кубы хореографу Альберту Алонсо. Получалось новое, свежее, резкое — но одновременно слишком непривычное, смелое, эротичное. Второго показа могло бы не быть, если бы Плисецкая и Щедрин не поехали лично уговаривать Екатерину Фурцеву дать спектаклю еще один шанс — при условии, что они внесут правки и уберут часть поддержек.

Плисецкая и Щедрин познакомились в гостях у Лили Брик в 1955-м: композитор играл на фортепиано, а потом развез всех по домам на своей “Победе”. Их встречи были редкими и случайными. Но спустя три года Щедрин попал на репетицию Плисецкой. Артистка, шутя, вспоминала, что окончательно очаровала его своим облегающим черным французским трико — тогда балерины еще занимались в хитонах, а Майя активно следила за модой. С тех пор они не расставались и прожили вместе 57 лет — до самой ее смерти.

В 2022-м в Москве открылся музей —мемориальная квартира Майи Плисецкой. Родион Щедрин передал ее в дар Театральному музею имени А. А. Бахрушина. Там можно больше узнать о жизни и творчестве балерины, увидеть ее личные вещи, портреты, наряды и сценические костюмы.

Плисецкая позировала Марку Шагалу, спорила с Юрием Григоровичем, шутила с Сальвадором Дали. Французский хореограф Морис Бежар сделал для нее спектакль “Аве Майя”, в котором она дебютировала в день своего 70-летия. И еще: она была одной из немногих балерин, которые ставили балеты для самих себя — такие, какие хотела видеть. Энергичная, своевольная, жизнелюбивая — это все она.